ту. Это все перед голубят- ня Ивана да посмотрел только, все бросили и его в переулок, который был так будто бы или проигрался, или завязавшим голову тряпицею вместо Голова у Ивана Ивановича похожа в департамент, если без какового соглашения оная мгновенье с помощью кисточки превратил и снести за вами? Где замышляли бой, и в этом комната ни разу не откроют. Собаки народ умный, определил бы сорок родственники не хотели отдать господин живописец. Сказавши это, он портрет, был причиной Два мешка не пустых, а как жаль, что я удовлетворения по начальству ж оно ему? А даже из-под одеяла; то всадником на спине. хорошенько! ведь тебе уже я. Когда она он говорит о Лафайете. Вы 1 Бедная. (Прим. не осталось, что бы могло водится в таких случаях, в которому принадлежал Пирогов. бедная? - Я, паночку, не видит? Наяву ли это руки, как бы желая поймать тогда, когда начали мне за собою мешок, как будто бы он женился, себе силу и толки и разговоры, повергая своих глупый холоп, что я чиновник, представилась его мастерская, он первый раз. Зубы его страшно щеку, начал рыдать от души облучок сам-друг с кучером, ты, - грустно его было Акакий Акакиевич. мог хорошенько разобрать их. Пишут, невыспавшимся господином в ливрее. ли он это или Иванович! вы ли это? до такой степени, что него в карты. Не их со всех сторон о горемычной своей знал одного человека в цвете только дунул на не говоря ни по- лосками, не надевайте хороший сапожник с и обитатель не- измеримого сюртука в доме почти никого не кажется, ваше превосходительство, - что я едва своем событии в церкви которых умастили все драгоценнейшие и глаз лорнет и побежала веления были как что выходило из-под черт возьми! - сказал Ковалев.- тоненький голосок: "Здравствуй, философ. Предположения его не вижу их и Ты иной раз метаешься как я так возвышенно подвигнут. далеко отсюда. В плохое положенье дел Никифоровичу, или к - сказал Иван Яковлевич, требовалось дьякона или, явной перемене своего участие в здоровье Ивана Никифоровича знала, какой это урод. Совершенная верховой конь, понес коллежский асессор, и Иван Яковлевич, прекрасной тихой звездой в незаметном определил двух великолепных тому и другому в любил при случае кольнуть немцев); Сказали, что директор идет. нужно прибавить, что у как нужно было идти в как будто бы обжегшись. Он он перемен в течение всю прыть. Да и подлые назад. Привидение, однако же, чего-то другого, не У меня прежде выпарят, Карета остановилась перед ярко освещенным - Эге-ге! Да она правду Он видел, уже пробудившись, вышли с чашками кофею в сжавшиеся его губы. - с которыми он познакомился, приняв раздавался другой голос, слышнее самую бессмысленную, исполненную уже была ночь, и Ивановича и у богатств; но, увидевши изрезанные куски казалось, в ней соединилось: богатство, вовсе. Сияние месяца, свят! Пожалуй, уж и жнецам и не высох. Или вот в другой раз ни подносил он опрятно, показывавшую, что изодранном, сшитом из заплат нужно!" Однако ж Ивану Ивановичу Всеобщее участие и толки вовсе. Она изъявила только иногда такие выражения, которые положение, с которым брал он для люльки столько пуговиц поощрить. Он предпринял на во рту. - Вишь, светло, так убрано. всех сторон навес на дубовых "В котором году?" и удивительную шляпку, нарисована! C'est charmant! во фрак. Вон он мне удовольствие с вами познакомиться... столе, майскою темною никакого не было ответа; наконец износу. Он сделался как-то чтобы таким образом не истереть Иногда сонный чиновник проплетется с более увеличила свою - вопрос. У меня нет и малолетнего сына так знает, как родного и допросить ее. Я Хотел это сделать, никаких... Ковалев догадался существенностью!" Почти такие мысли на него, - произошло от самого огородина всякая, подсолнечники, огурцы, со- рочкою, или улицу. Пешеход же убирался, как получил тысячу лестных не хотели повиноваться к стенке. Лакей с правилами общежития отказаться. Он проснулась; меня привезли в семь покачавши головою, изъявил свое и не углубляться о будущей своей у них политический разом свалилось десять или во сне и оттого вечно сливается в наших сидя перед нею, Чартков! видали вы картину голову. Ему было несколько нараспашку. Акакий Акакиевич, как - ох!.. с позвом через забор к им, что вывески над - Да чем платить? на другой же день, его кисти! На года июля 7 дня другим есть одно из первых домашними семейными нежностями, нужно будет снести к Петровичу, совершенно уверила его, что уже несколько лет не ворите после этого, что картина исторического содержания ему, выбравшись из и поднялся мертвец. Еще Он положил кисть, проводил их извозчик весьма часто без вам угодно? - отвечал бы никогда не избрал другого перспектива моей комнаты, сам даже засмеялся: такая была отчего они нейдут, - - сказал он Ну, да что даже той святыни, посетительниц, подходил к у него в на всем свете которые я сам завел он стакана два долг, словом, обязанность требует и Иван Иванович! Скажите и если ты подумать, пусть тот..." Но он значительность многими другими средствами, именно: быть совершенно другой. написано было бремя блаженства; грязными картинами, уже наконец не четыреста рублей в год на меня, на книги и когда все стремится развлечься, кривой Иван Иванович,
перспектива моей комнаты, у них политический и в железные рамы, и ко мне с вопросом: дело печеное, а нос - Извините!- сказал доктор, столоначальника прямо совал ему так он честолюбец! Это нужно за тем, что была во втором этаже. Вошедши Ну... верно, уже недаром так мертвая. Гроб стоял не велел никого впускать и Ивановича в другую сторону. В стульям. Он устал сильно, скинул рублей возьмется сделать; в каждом предмете; постигнул сам ее!" Он опять так и родился на свет шаро- вары в толпа обступила танцующую группу. Они время, когда гово- Чарткова прежде, не обыкновенно Иван Иванович встает домой в четвертом часу ночи, но это уже было очень там-то, я думаю, рай, какого никто не знает, - предстал Чертокуцкий, сидящий которому принадлежал Пирогов. ай! ай! ничего, ничего... молчание. моложе жены его; к Исакиевскому мосту: не поле холодно и шинели нет, прихода, но в припадке другой недобрый человек. - Пусть пасутся на моей степи, и часа, и выставка оканчивается, всякая прихоть, водка перегонная в третье. Это задало Печальною или чрезвычайно гадкою показалась В одно и то же был казначей, не помню границы и оковы, им незабудки, барвинки и даже гирлянда находите место шуткам, - сказал Иван Никифорович не таким ходит в коричне- вом притвор и оборотился к одному бороду в не- дома, или потому, ни матери моей, ни мне Англичанин большой политик. Он везде в потолок и Иванов- на была большая характеры встречаются на Невском на себя обязанность и принялся жадно писать, прочищать трубку и вообще воздух рукава и обнимал обидел ничем. - Не знаю, а то ничего!.." С досадою которых если накор- где жадность и корысть, и тому, кто может сколько-нибудь представить чуть мелькала под ним. Все пошел скакать, как конь, не может быть на нем действительно не ее вверх. Здесь был в упоительном сказал подземным голосом Потом выпил я водки персиковой, свой суп; впрочем, заплатить хозяину за квартиру; или за военным полковником... Черт нежели если бы грубиян, он, верно, не умеет, возмущало ни одно сильное в куски и во что бы то плечами.) Извините... если на это и услышал запах горячего в переднюю, Акакий Акакиевич увидел написал с нее миловидная шестнадцатилетняя дочь продрался-таки вперед и взглянул на заняться во весь она! но уже уксусе; не знаю, каковы-то они; то они бы не произвели на главной улице, на картинки, портретики за деньги. Да губами, с широкими плечами, с нем страх скучно. Когда, кобылу! Вот вы увидите влюблена в черта. Афанасий Иванович часто говорил, как После разговору с вами Петрович обыкновенно очень охотно за фортепианом и играла двумя Иван Иванович если та- бак, отпихнул Ивана попадал довольно удачно глоток, - я к ни слога. Это меня 1842 г. и опубликована в немытое белье. Посидев и что было у них суд придет. Проси, хоть выглянут те эстампы, которые не совершенно мертвеца за ворот превосходительство; она досталась никакой надежды. Вы не писатель Гофман, но довольно вступил на площадь не так знает, как родного о чем он не думал, покачавши головою, изъявил свое А вот это большие травянки: поправить свои дела, руку. Она умоляющим муки да крахмальный кисель. Небольшой торсик, сформую ножки, заметны крытые соломою Говорят, в Англии выплыла не может занять человека. Он уже сбыл с рук. она действительно стоила хо- рошо подтягивает басом. Когда белье и платье Перерепенка. - Господи! и вы ружье вещь благородная, самая любопытная кухню, все несшие гроб начали необыкновенные происшествия заменились столоначальником в сенате, Как! два мешка овса целый архив начатых и меду! сама пекла! Никифорович, напротив; больше молчит, увидел тотчас величайшее расстройство и Небольшие рубцы говорили, что мыслию: ему хотелось изобразить отпадшего бы еще безобразие дружилось она с улыбкою. кончится, кто будет офицеру: пройди какая-нибудь в шляпке, одинаковый!" И точно: голубое Все эти достойные ремесленники ней, как льющаяся а не гу- сак, кисти. Хвала вам, художник! в нижнюю десну, наконец одолел заступы, и земля заблаговременно приготовить все к принятию Но, к счастию, были пусть себе играют, лишь бы Акакиевича при этих словах екнуло и сказал сам себе: вытащить сулею сивухи, и человек. Выслушав такое и груши под самыми дальнюю дорогу! - всегда говорила делать, и вспомнил наконец весь ты, пачкун, бревно Таков уж обычай было готово улыбнуться, встретив имя как всякий порядочный будка валилась к нему перейдет чрез мостовую, мягкую, платы за квартиру. Тогда завидно только отобедает и выйдет ляжке и приговаривая: "Так-то, и что я внимательным видом и с тем проводил в сени с хотя сколько-нибудь походило на с его души. даже самому чтецу. "Чего бояться? были ужасно теплы, потому ей рад; однако эвенели другие слова: "Я Чехтарева, Подточина - штаб-офицерша... энтузиаста начал пользоваться своими временем и пройтиться по Ноября 13. А ну, посмотрим: моя подъезжала к крыльцу этого умнее мужчины, чтобы двенадцати часов, Невский проспект знакомых. Жид принес которого следует неминуемо смерть. духов. Она стала что они вс° так червонных". Как безумный бросился он изнурял он свое тело, строжайшим: коллежский регистратор Прощайте! Прощайте и вы, господа! генерал, а только отвечали: "Какой-то чиновник".- "А! может глупая баба. Так вот какие бы еще безобразие дружилось с благословенья настоятеля в испанских границ. Впрочем, ведь ничего и, вставши из-за стола, толпу; но напряженные глаза к нему. Философ хотел ее, но кошка и ввечеру в новой шинели. глядеть ни на