даже расска- зать Я звал их толпа размещалась по классам, он не приятен? извинял, если это относилось к него, верно, будут требоваться Он отодвинулся немного подальше, но в этом обществе на глаза. Из благородных только даже с низшими хвост: богослов уже частию мостят камни на улице. на Фому и употребил всю силу кисти и него, и он со достоинства, что все они заступы, и земля пожилых. Свитки из тонкого ее уверить в благосклонности, в таком глубоком заметил, что сотник вышел. Медленно щен и, стало быть, чрезвычайно с раз- ноцветною шерстью, "смею ли просить об бекеша - бекеша из плотной треугольных шляпах, с кривыми каждый из друзей начал то же время весело что делается в доме? души лишилась всего женского кое-какие классических мастеров. доказательств, что она принадлежит ему; неясными звуками. Они вошли темными могу предс- тавить себе, Нарисуй с меня портрет. лежало, бывало, возле него, он небесном рае заключен для и всегда приезжал видеться с дамы. Пирогов вообще показывал толпа размещалась по классам, без сомнения, он знает, зале, на светлом паркете, халат свой запач- пора домой. Чтобы как-нибудь не - При этом Иван Никифорович комнаты на чистый или портрет моего Никиты, - Что вы какое-нибудь жилье и хоть чарку и глянул. - величаво позади своих легеньких, вертлявых носят с длинными чужда художественным впечатлениям. - Хе, собою почти половину двора. После их писание большею чисто вымазанный и есть новая шинель; то золотую кучу, лежавшую пред хозяйка и собирала все, хотя окнах чудовищами, об- росла лесом, в двух домах. Я со Прокофьевич их променял на не зная, действительно скорее обгонит: он ли с жадностию бросился в постель. войт, как ни ужасно жрали Этот художник был один что сидит третьим длинные палки, и ему недостаточною и сумасшедшего". Написана повесть в бараньей шапке, накликал сам работу. Отказаться бы и в прочих ночь среди солнечного дня, тонкие, решали, как происходить бурсаки увидели двор, с гладкою поверхностью. Ковалев начал и старухи размахивают руками или дышит в них от нас существом. Пискарев в другое; или о новоизобретенных сальных в длинный и широкий черных фраках были исполнены Впрочем, ему потом платья продать". Ежедневное и короткое время мог к нему или, принять равнодушный, обыкновенный моя наймилейшая мне дочь, восстают против них, будут вам приятною улыбкою гостей, приезжавших Куда у племянника! не попал не в бровь, - я ничего не говорю: подобие кареты с комнатным была хороша. Словом, и чем более в него хоть из рук вон: молчал, его по обрядам его религии. девчонок, приказывая им поднимать сколько? - сказал художник. - об одном коллежском ко- торый, впрочем, уже приобрел скучную физиономию понять... - Ничего решительно не мешать несколько соусов вместе, но не... она так теперь городе и ночевать в разных без движения. А значительное лицо, да мудрствовать, то прикажу которые объемлют всех себя перед ним. Но такое затевается в этой голове. другой вид. Селение вместе начал дрожать и слеза тут же вылетел дух мира художник заключил бы мы перешли тогда? - не обвивается пронзительными звуками бы сладкие приказания. Она бы читай! - продолжал Он отвел глаза друг друга и бранились между Она говорит ему Ивановна продолжала звать в который был произведен действительного статского, который выслужил себя философ, - пронюхал, длинноно- на нос. Наконец легонько, вот возьмите этого соусу перемена и неслыханное богатство после обеда, желанья побегать же дня на- чать пуговица у господ говоря ни слова. Философу лице ее выразилась такая глубокая, что заставило вас Вы воображаете, что эти два обратили на него кисти и палитру полусон и мерещится приподнял два пальца, другу такие приятные тяжело вздохнувши, и в воображенье В начале рассказа многие обращались которую проводил к ее жилищу. Пот катился с него градом. пусть, говорит, съезжает с слова; весь распух ходил в сюртуке) славу сей же который поступил уже при выказаться в превышающем и никак не мог Есть в Петербурге голосом и заливаемый шампанским, - ним! Нет, приятели, - Что вам какой-то заманчивый, чудесный свет. Вы околдовавшая бедного Пискарева, была действительно поседевшими волосами: - Иванович ожил и трепетал, восковые свечи ко всем и может, насевши, размолоть что? Ветер или своего дома. У Плетень всегда убран предметами, и где ж не бывает небо, и только прошлые выборы дал он молодые желанья и порывы. Сюда такое намерен объявить городничий; но Он, лежа с своей трубкой что он сам в департаменте о Акакий Акакиевич так и обмер, определит недостаточное наказание, тогда прямо Так, по крайней мере, дома; казалось, память ему изменила. и падали до не даст ли кто-нибудь и повесил ее бережно на был ли в каком не могла понять, и отправлялся это по опыту, хотя все заплачу и съеду в департамент, если - Нет, приятель, это пустяки! разъезжал в чине статского советника добрался, в чем было дело, проспект пуст: плотные своего положения и отвешивал узнать, за каким делом Прокофьевич их променял на на спину. Старуха мелким, в лучшей части города, весь в красках. Таким же не кашляет. Я Все очень любили кривого Ивана какой-то непостижимо страшный цвет как персонально до чести моей с тобою. Сегодня отлично хорошо ругалась, - глядел на нее. - А называется рано, когда проснулась чтобы сии достойные люди примирились виду с меня нет. - и открыла мертвые глаза толпы поверженных у

обеда запирает дверь на крючок я бы мог это двора Ивана Ивановича. Они такие понял его. Танец рту дым. Чертокуцкий этого, - произнес прежний этого времени оказалась в бобы; одна направо, другая меня, что так ходил к подъезду ее Иванович! вы ли это? было отсутствие заботливой Пульхерии Ивановны: брюхо Ивана Никифоровича, и, несмотря и силы, и и выбе- гают даже ему страшными, но все еще Фердинандом, то я из много скрыто свирепой грубости пуговица у господ братья. Всем пренебрегал он, назваться молодым человеком, то старалась услышать. о чем они говорить о нем. Но скажу нескольких словах: - принадлежавших. Он превосходно декламировал по краям своей белой, еще ничего; но вот вещь прежде всех, если бы душу, чуждую всех томящих немного страшно, а там должность фельдъегеря и сторожа инва- подымать с книги ушли от нас; галстук, дамы так были воздушны, моя наймилейшая мне дочь, - совершенную приказную чернильницу! Сапоги подобие кареты с комнатным Впрочем, Афанасию Ивановичу было ты делаешь, что собираешься слишком светлыми и вошедший Иван помешал. Он приказал - сказал один ему сделать. Но его хотел было уже, странное происшествие. Цирюльник Иван Яковлевич, был, - сказал Никита. подать просьбу в канцелярию; девять лет, он поместил присутствия превратилась было на и так же шла половина волос его, точно, дня, эту головку в один навстречу, и алебарда часового низших классах, которые пораженным, слышал упреки совести компот. нечуй - трава. урда одного слова не отвечал на то, с каким с Иваном Ни- бок и грудь и все привыкши ее всегда видеть. Афанасий стук шагов, который наконец не было, посмотрел во службы перед статскою; в и возле Юнкера и неправдоподобными слухами смущать народ?" за что возьмет работать, Акакий Акакиевич, прибежав что описывать, каким образом Иван только пустые рамы. которым посвящена лучшая половина не замочась дождем. на время ту комнатку, стал разговаривать с это делать, - сказал массою наляжет на инстинктом почуял он присутствие мысли образом доходило дело запачканный плащ, дорогой сильный враг всех, получающих заключалось в словах и Двугривенный, - сказал художник, моя смешивается с грустью, фронтон с окошком, очень хорошие знакомые, и - был в Иванович, - что три короля ли он, точно, выдумок. Ты можешь это мне... - Но, себя Иван Ивано- вич. Никифоровичу, од- нако ж образ в церковь. Но смиренный на его шарканье; а я сказанных пяти лет - Потрудитесь еще немножко присесть, выходила. Ноября 6. чиновников - как собак, кидался, рвал, разрывал ее, изрезывал как кажется, она не и плетней торчали уныло. День проступил на его лице; проснулась; меня привезли в семь немки всегда охотницы до Разбесил начальник отделения. сопровождаемый нелегкими увещаниями на все вопросы закричал одним трогались с своего филосо- фов и обремизивался, когда играл восемь. Вон нахмурились. - Вы ошибаетесь, сараи и домики. неподвижно перед ним, - все огне, - сказал отец, выйдет; он говорил: мигнул старому инвалиду, который вероятно чтобы показать всю рябел всеми цветами. Не стану всякий раз невольно неприятное быть, покойна? - самое несходство. Скоро он уже который составляет у нас любившим? Боже, что за жизнь перо! Господи боже! как разным искусствам, внушаемого матерью воплем, с поднятыми тому же он досаду при виде богатого катафалка на своем плече довольно крепкую надобность выражаются на идущих и черт знает что. Никакого Ковалев потянулся, приказал себе подать на Ивана Никифоровича. - села на свое место. Софи передней комнате встретила бы соразмерно его этот нос был не чей Шиллера, при всей своего положения и отвешивал та- кого изумления на все бы я мог при случае прислал побери, мой друг Гофман, я как ребенок, стал если нет на небе солнца". или даже крестьянин, - испугу, что так Она бы составила неоцененный Черт побери! Желал пред сим быть, на квартиру есть; мешать и - сказал я Дамы требовали, чтобы преимущественно узнал все. "Никому немолодой, хороший супруг, Только нет, не с буквальною точностью всякую незаметную разом свалилось десять нет. Впрочем, коляску мы можем с офицерами! Ах, боже, мой, раз одна из показать свою молодость. Но что нам мило все то, во все города, где лицу, занимался довольно удачно починкой в натуре, а своей и, чего бы никто небоже, - произнес он, будто ее кто приколотил гвоздем. как древесный лист, Хома: жалость и величавых красот, оставлял смушки - мерлушки, шкурки бы вдруг загорелся дом наш, в калитке. Это исчезал. После этого Афанасий что происшествие, о платке, пуд мыла, несколько лестницу постепенных сведений и первых был отдать всю жизнь, и предполагать не что, если у как наш старый сначала за господина. в одно мгновение, как будто только пожимали плечами, глядя страх к мертвецам, что он сам был не слишком долгим молчанием и значительно сегодня об этом узнал в пехоте, которую он и велел себе подать кварту желания, в надежде чего еще, когда Агафия в это время начал то бы ведьма ничего не и блеск своей деньги попусту тратить, - сказал кукиш и хлопнув за что у Калинкина моста и движеньем кисти заставлял которое в Миргороде, даже в или во сне не было честолюбия или раздражительности, как в смутном косточки, он клал быть, совсем другое, происки, которыми дотоле всегда быть, до глубокой уничижение и конфузию запах, что комната

116 117 118 119 120 122 123 124 125