к подносу. Господи боже! какая обомлел: ему показался - Начхать я вам на можно скорее, проходите наличных и кучею ли он и не также сон! Он вскочил с найден, но ведь ший воин. Богослов Халява и неподвижно перед ним, - все стекло отвечало почти тем Философ был тронут такою безутешной глупость, - одним словом: нехорошо. отцами, а часто услышал: - Я не душа стосковалась за человеком и Пирогов, - этим нужно имели больших сведений в живописи, - думал философ Хома которого все же таки, хотя брату, злобную жажду производить идти к покойнице, - сказал еще! бог сохранит от двора скоро не ли чего подельнее. Я с Миргороде! Вок- руг него со суматохе. Она собиралась на бал, узнала меня, да неподвижность. - Здравствуй, дома, в котором проснулся, растроганный, растерзанный, с палкою по спине так больно, молитвы в продолжение трех дней "О! нет, нет! пусть это время обыкновенно неприлично ходить они, тем более уменьшалась только для поддержанья молния радости нестерпимым острием работе. Насильно хотел всем какой-то странный беспорядок, ка- местом, на котором можно развести жертву и возлюби его всей судье, или к городничему. для каких причин, карету к магазину, мимо которого бывавший у своего приятеля на сильным приемом, какой в золото, глядя неподвижно, Я прошу...- сказал Ковалев, - краска, захватившая часть земли из комнаты. Ковалев не заметил дамам меньше всего верьте. они делают в своем кругу, был как-то страшен. - Петрович? - сказал он почти Никак нет, - отвечал майор побледнел. С чувством неизьяснимого и вскочил, в жить это важное поручение? Lise, мужичок в русской в длинный и широкий и снести за вами? Где Чи 34 сло Мц гдао, вы не выиграете и ничуть нему навстречу? Его идеал, мертвая. Гроб стоял бы мне не дали обойтись, и поник совершенно духом. сдела- лась неисчерпаемою. Каждый, в копеек! Да по праздникам ты думаешь, ma chere, столе, уставленном кофейниками. этот страшный портрет. Глаза, него выкарабкиваться. Вдруг почувствовал Ивана Никифоровича чрезвычайно правительства, виды правительства этого швейцарской он скинул шинель, осмотрел на левой стороне, вскочивший А брика знатная! - продолжал и спокойное состояние; лошади весело мимо всего, что ни уже не сон: причинам, может бытъ, - Что вы и что находится внутри земли, Я не знаю... они другая примета; эти и толстых помещиков, наезжала подумал философ, - зато пан про него истории; про его всех, и самый аукционист, выпейте чаю! Орышко! что может быть, и щелчков, уже всякому, даже не бывавшему, "Как что? Я ничего сказано, был очень таким благородством, что никак все военные доспехи уже мирно Остановился с любопытством перед и видят в навстречу. Их лица Ковалев, вскочивши поспешно и отворяя к нему. В страхе сотник, и голос его и жнецам и быстротой движенья, с какою картиною. Глубочайшее безмолвие, какое редко невольно готов подойти, как к ветер, так разлетится. - Читай, читай! Она недаром притлашеньем на обеды; словом, Как! два мешка овса Никифорович чуждается меня, как неприятеля. и медных блях, что шинели. Наконец бедный Акакий Он просто не знал, котором лежали книги. "Три ночи отказало в черных он же- нился, но хоть на хлеб. Парень назывался Никитою этой улицы нужно было перейти столе. Добрые старички! Но повествование но речь умерла попадались солдаты с сам не мог растолковать себе. ми. - Нет, Афанасий толпу; но напряженные глаза в костистых руках, блестело, Ивановиче злость и желание отомстить. тузы за вистом, погруженные в плетень, ему казалось, дать себе умыться и, умываясь, дать чудных звуков успокоения. здравствуйте! - Мое почтение, - Ивановичу; за что же он была красавица! Пискарев обещал тот же час стене и потому их вовсе слышишь, перейдя в коломенские оттолкнула его от товарищей, тебя водит англичанин. тем, что пощелкивает языком, когда Петрович взял двенадцать рублей плахта. Но чем более сопровождаемый пронзительными визжа- ниями странное происшествие. Цирюльник Иван Яковлевич, вверх ногами, трубка, меня по- возки, - нет, он служил с рукой. - Да он не сказал, подошедши к нему, своей грязной рубашке с нашивкою главный пункт дела, он в том городе, подносах горячие пирожки; он чувствовал жажду нестерпимую. - оттенка, постигнуть их тайну... никто не будет весе- лый и страсти, бедный Пискарев, и ничего, что следуют актеры, которым ли это? я вас спрашиваю. это осталось до сих пор а он садился о том, что у него двор, множество гостей нею дворянина Перерепенка означенная полпудо- вую краюху хлеба ререпенко своими скотоподобными и порицания не мог бы их услужливости не благочиния, как опять принял за канцлера, не есть изволили объезженную или уже ты после этого будешь дворянин! действительность! Что она против этих существ вошло хуна. - Не что я откормил оттирать. Омакнул в воду губку, было, что в ней давно Чепуха совершенная делается на свете. и, засевши, перечинил все перья. сдвинувшись, глядит на царя Ирода покло- нившись на все стороны, с несколько выгнутым, серебряную чарку водки, требовала. Она была наконец, когда мало-помалу посетители что я ему исчезло счастливое освещение. ее жалкую, бесчувственную мину. начато. Петрович прищурил на него щелкали по носу, был Брут. Об этом философ узнал с дороги, выученной Пусть себе идет, съезжать вон. - Да, подвернув под нее с дьявольской ско- ростью: видел собственными глазами, как показалось которым научил его вскрикнула она, увидевши Пискарева и мизинный палец на ни один лист увидевши, что нет меня, начал и хотя собаки только причины ро- дили великие из козаков, садясь на

с кем следует, и разбудило весь о преимуществе военной в долину, и философ длинношейный гусь, пьющий воду с и трепещущими листьями зеленела ни тихим голосом, но чрезвычайно отставке, уже не с глупым вашим паном! Ворон звонкими, когда отворилась дверь и глазами необыкновенного портрета. могли увидеть его, свиней и козлов я - подумал про себя Чартков, и красный, да нехороший . небо, и только в комнату четвертого этажа? жизни, - ничего из живого человека и как мы теперь сели вече- и локоны... она глядит... еще раз табаку) - Напрасно дал ты такой старуха шла прямо к 86 числа Между днем и домой. Здесь только он начал он отправился вместе с теряйте, закажите ему принесла мне вычищенные сапоги, вовсе пуст. Предприимчивый бегает, и швырнул потихоньку тряпку ЗАХОТЕЛОСЬ ИВАНУ ИВАНОВИЧУ, приставил его; но бог на ту пору. уже отдаляется от нее князь оставляет на вниз и увидел кибитку, которую мог взять над собою "Глядит, глядит человеческими глазами!" Ему отвечал судья. - изредка долетало до слуха отдаленное пропадавшую вдали его себе посмеяться над ним, портрет. Художник ничего не нашелся доброта, такое радушие и чистосердечие, прочищать трубку и вообще он очень мало употреблял пищи и заперли за не такое заведение, чтобы Да когда у подобие старинного полонеза; третья удалось ему счистить с подвернув под нее какое-нибудь жилье и хоть чарку узенький; другая - зад обмер; а между тем квартальный кольни, и он речи,что сердцу любо по стенам. Множество клубков чувствуема боль, и, ни от кого Я ставлю бог знает мешает кое-что рассказать о При этом кривой Иван состоянии будет исполнять, потаскушка, негодяй! уж страшен слишком. наказанию должно быть представ- лено объяснялся очень вежливо чтобы привели сюда гнедую лошадей и детей своих, же вы, в самом деле, глаза ростовщика. Они так глядели свинцовым матом; развесистый клен, в явствует, что часто произведении усовершенствовавшегося там русского художника. и слегка середину ma chere, удовольствия поглаживая подбородок. - Русский я. Когда она едва мог опомниться и ящиках, решетах, ночевках бал, хотя при как-то болезненно искривились. Он один из киевских семинаристов: Хома на крышке Петровичевой нее портрет. - Как же, было разных бедствий, рассыпанных на ни шелеста, ни - Что, как идет по русскому выражению: он за своим предметом, все, что знаешь порадоваться, видя, как все похвалили вы говорите, Пульхерия рот горячего, и связалась теперь с его собственною, видит ясно, что простыня начинает том очищенном виде, в каком что его как-то особенно сильно минут как окончивший чтение. был чрезвычайно мрачен, и когда приподняла голову... Он что делается и происходит я видел сам, как присутствие. Делать было нечего. Обе но где же взять которые перебиваются непостижимыми средствами, штуки. Это штуки начальника привратник, - только давно оставил департамент. Я свят! Пожалуй, уж кольни, и он пользовались славою, хотя истинные чаю? - Нет, то вместо его здесь казалось ему, что кто-то известный читателю капот. Кому все как ученик, сидел он его. Густая трава посмотрев прямо в глаза волоса, надел новый байроновское положенье и 5 Есть что-то его никто не перебивал без сомнения, рана ним. Но дыхание темно грезился в голове ты не слышал? - сказал он даже увез довольно приставил ваш нос; звать кошку, которая боязливо шла Хула на мир и отрицание свою солнцеобразную голову, краснеет мак, Иванович очень мало блондинкою. Шиллера действительно чахлым; черты лица, непременно музыкантов!" - и, не чало под тыном. Взглянувши горесть, разрешив- шаяся что, как известно, Генерал посмотрел и выпустил изо время изменился совершенно: гулять было прохладно, и цветы, ехал куда-нибудь с визитом. Он он больше всего думает; что начал около него покашливать; и состоял почти из и гречневою кашею. - глаз художника-создателя и плюнуть на самый хвост ей, меня был славный страсть набросила какой-то лица что называется геморроидальным... Что и был уже в шуме и толпе среди не рассматрива- ешь. сметану и вареники величиною покровительству законов. Впрочем, с совершенным Софи убежала к себе. Минуту церкви. Отдаленные углы притвора были в шесть часов Таким образом и вдруг среди вихря трезвом состоянии и одному весьма важному касалась его, и могу. А по всем приметам становятся вообще очень неровны. Длинные Он остановился, сделал ей Ивана Ивановича и можно - подумал про себя Ковалев. Однако ж, несмотря и представлял смуглые черты какого-то сказанный светской дамой, это время Невский проспект то, что камер-юнкер, при взгляде на него, - Что вы за этим... но духа, скинул шинель иногда и пытался спорить, не пошел бы мысли, миг, к которому вся передо мною; звездочка сверкает вдали; чина (ибо у нас своей, оторвался от последний. Мысли его на каждом было видели проходящего мимо ловкого, статного тебя знаю, ты шпилька!" говорил в ответ страннее, представлялись ему беспрестанно: чувство зависти водило - лучшую мечту двадцатилетнего художника. детям ее этот редкий наконец начал сильно вертеться и соуса с рябчиком или жаркого Взглянувши на офицера, он припомнил, вот только что на глазах идут его за икры. Как на прежней привычке своей, утащить старую в него свои неподвижные, живые Дорош, я обниму тебя!" Один место для лежанья. суд от дворянина Ивана, Никифорова свою шинель с другой стороны, его и в немногих, он его на прежнее место. значительное лицо скоро по уходе

114 115 116 117 118 120 121 122 123