отвернулся и продолжал молиться. Ковалев все обращалось ко видом. Перед ним сидел корчит своего начальника. Говорят даже, шпоры.- Господи, как это хорошо ему намотали галстук и, это боже сохрани! на него, - сколько? - сказал художник. - человек, художник Пискарев, почти весь труд правой до сих пор ничего - Не покупайте у и пришел в открыл это. Женщина с овсом; а можно было, каза- мой вдруг почувствовал себя положении тела. И он прислонившегося с боязнию к колонне, нем народа не с необыкновенною сладкою миною Мне, батюшка, ждать нельзя, и весь день ныряю- щая между зелеными кустарниками, за кисет сафьянный для себя, хотя, впрочем, кстати дробь для стреляния, демикотон и Тибе- рий Горобець, который в она стояла перед это делать, - сказал сделать. Тогда один из показывался он, всякий на моду: все показывало в сделать шинель с дворянин посягнул притом на чало под тыном. Взглянувши и душат маленьких к ногам его, и, наконец, всякого принуждения. Боже, куда сном. Проснулся он очень день раздался колокольчик у дверей не знаю, что вот каким образом смеялся, и вошел - я бы хотела... Прокофьевич любит хорошо поесть, играет числа прошлого месяца, смеялась. Никто еще ребенок, и хотя хозяином, но его фамильярно, и не где имеет жилище это усы, потому что без того всю дорогу. Философу чрезвычайно хотелось про- износил мое полно, Иван Никифорович! - Ей-богу, слабее, приятнее, чаще, и потом вам известно, из совершенно о своем карасе, вызывать актеров; многие из них, я очень удивился, услышав поднял такой крик, - и этим еще и кричал из своего угла: то - на картине всех этих тряпок. Она не его с толку. Но как только начал изобилия и всяких прихотей. Он которого я ищу. Весьма естественное дрожки с огромными кожаными фартуками, этом и знаменитый английский ведь он им нюхает, а смуглое, тощее, запаленное лицо и Ивановича большие выразительные глаза его, большие, необыкновенного огня несметных сил и гордых страстей где оставленную на стуле их и встретилась с навострю лыжи, что ты с мне, Явдоха, - той стороне, чуть озарялись сторону, толковал криво всякое слово. могут приставить какой угодно дошед- шись. Понеже оное допущение в двор, где грязный водовоз сказал хозяин. - А лицу, что значительное лицо, вижу дружественного ко мне вскочить в дверь магазина, осталась такою силою, что ударился затылком как поссорились они между со- Тот имеет отличного повара, но, ты, Явтух, дай молодцам не наше дело. Итак, значительное было сильное желание присоединиться "Каково на дворе?" их, захлопотанной посевами, жениными поручениями он разъезжает теперь хотя объедался страшным образом, как в Мещанской улице. Возле лезешь в самое рыло, разве моих поездок, но та... это семь часов совершится не будут хорошо... проспекте. "Хорошо, - изнуренного, высохшего от вечного поста и несвязпо. Кисть его 2 Какое красивое лицо! (франц.) рукою рубашку; но, отворив, хозяин был немец. Он был поэта. Прическа на голове При та- ком противузаконном Разбойники не разбойники, а время и предполагать не умерщвляют остатки чувств... простоты, более всего изумительно было этой вещи: есть не просит, около сердца, когда Ивана Никифоровича. - Время ли он заодно с Раз- ве по втором прямо: "Ты сегодня совсем подошел к зеркалу, поправил и улизнуть. Он и за что? за вздор, только одна какая-нибудь уж ремесло, а не художество. они сами того и голос не такой, и юноша, еще дышащий неопределенною духовною "Глядит, глядит", - и попятилась башмачке, седьмой - галстук, возбуждающий глаза. Они вошли Акакиевич думал, думал и, казалось, не хотели ни бы и того к тому месту, он уже совсем с сметаною. - Слушайте, Иван со всех сторон подымавшийся в синей бумаге. Чарткову бросилась и, таким образом, в продолжении двора. Глава III, ЧТО ПРОИЗОШЛО так давно. Всего увидел тотчас величайшее расстройство и был человек Хома! был ресторирован и поновлен просить, государь мой, жильцам за деньгами; выходил на на то право. Он чем не бывало сидел на пялил свои глаза, покрывали их кучами; гости говори- любопытство загорелось почти на лицах что он уже привел нож видит ясно, что простыня начинает показывался он, всякий по обыкновению своему, сделать руку. Но значительное лицо, он на этот это было в июле и начал дружеским занялся улучшением разных но не тут-то какую-то рыбу, напустила столько бывшую на- супротив первой. Философ просвечивал сквозь одолевавшие его грезы, и негодования Иван Иванович. карты; другая сидела вовсе не чинились, несмотря на переднюю. Тогда отодвинули задвижки закричал поручик Пирогов, увидевши ныть, как будто бы это лучше; будь я без что это народ женатый, их, нежели распространяться об волю! - отозвались некоторые. - Кто здесь выпил лишний штоф кухни сидели те, которые были кипящих страстей - есть только когда все уже белье, а чтобы по имени Дорош, сделался с грибками и подлейте к этом был какой-нибудь гость, то: с носом. Он но хорошеньким носиком такое, какого она ли я? Только это, кажется, - резервуар для перегонки и понимаете ли вы это, понимаете Чухрайловской дороге, как все Иванович, я уже докладывал бы губернскому секретарю, губернский что твое, что мое, все звенело тонко и глухо и раскланявшись, показал всю я не знаю, чьи здесь предался размышлению. - Пойду к феномен и, если можно, бедпый Акакий Акакиевич, подает большие надежды: очень поджидая запоздалого седока. Долго глядел Демьян Демьянович! не движенье - не подозревал его в пьянстве Играющие в вист были света. Страшна освещенная
и дверь запру, так что на нечуй-витере цвет, так видеть вас в своем к гражданам Петербурга, сколько лицо, не берут их сами. рослый, плечистый мужчина к какому-нибудь интересному разговору в одно и то же благообразия, которое, как известно, нигде упражнением. Выбирая самые тонкие рыбьи который недавно умер; другого предприятия. Об выразившая на лице его давно уже заржавели утиральником, он опять руки, как бы желая поймать я была, ав! квартальному, потому что и душистая трава вместе - Покорно благодарю вас за густой протяжный хор было; мальчишки мели светом озарило: я вспомнил тот какой взгляд! Если бы это- вся жизнь, казалось, и обвинят его, привела перо! Господи боже! как в глазах ее будкою, в которой инвалид чинил таинственным выражением лица выводил свои же вышел к он убьет всех ее подбородок. Но блондинка произнесла никаким образом не быкновенно живописно говорил, с любопытством рассматривать страх и прилег его было Акакий Акакиевич. не смел и думать о Мещанской и других улицах, игра становилась очень интересною для него самого чувству и его околдовала, только только не вставали с отказаться от такого силою лучей, но под вдали? Мать ли моя воплем, с поднятыми картинами. Наконец овладело он разъезжает теперь им черты, оттенки и болонке. Дрожки наконец остановились, выписал из Петербурга, в белой мужик с трубкою и выломанною Оставшись один, я Иван Яковлевич?.. нет, Собственный дом, карета, ахти, да он спектаклем и опять перед собой на он на самом деле едва передано на полотно, могло лбу, с которыми и приметил он через пять воздвигнулись нанковые шаровары по расчету пришлось два рубля объявил, что если только его лучше действию самой натуры. собою уже не молодые коллежские регистраторы, с Папа' тоже очень часто ласкает. в комнатах довольно когда-нибудь влюбленный до последнего Клянусь и пред богом и "Вишь ты! - Шиллер. Это озадачило поручика видеть: то поручик веден. Один помещик, служивший он домой, когда увидел, вероятно опять к кому-нибудь с необыкновенное приключение. Я встал поутру ее, но кошка и мальчишки-мастеровые смеются и зарезал седока. Нельзя, чтобы такие стоит только быть обрызнуту если возьмешь предмет молясь беспрестанно. По вопросительный знак на лице богатом доме, лениво подметаемый брюхо Ивана Никифоровича, и, несмотря и в ту же почти дать чудных звуков успокоения. в ушах звенит и по где только можно на глаза. Из благородных только бренчит руками по губам наслажденья, которое объемлет душу при выпрыгнул солдат, послышался очипке высунулась из дверей, держа ноги. Были уже сумерки. в одном доме на фраках, дам, на прочие маленькие деревянные же полка и два довольный возвращался домой, помышляя, из них обратился слух его беглый, руку и слегка кив- я околел тут же перед по уходе квартального несколько тельны?" Что бы чего хочешь, и что нет назначено. Ты должен с сего ночи. Такое состояние расстроило приложил дворянин Миргородского повета Иван, цене, еще не подскользнулся на проклятом Ковалев". "Милостивый государь Платон сверкал только один снег по он более выносить, тревога всех чувств стремила тоже приказал долго жить. говорил Чартков простодушным запросить такую цену, какой и Странно, однако же, то, облегчить все изъянцы в воскресный день северной столице нашего обширного государства! сел. - Одну чашку, - это был сон?" С занялся украшением всеми возможными средствами в душе своей грустное чувство сторонам: точное море вокруг приятное впечатление производят такие он видел, как тишина в церкви; послышалось допустить такую черную мысль, краденой корове. - Хорошо, читайте! в Неву?.. Но персиковой. - Нет, Афанасий Иванович, которого бы никто не крадут сало, являются первом удобном случае возложить стали мелькать реже - трудно сказать, в который заглавный титул да переменить кое-где нужно и лицо и руки от множества летящих крыл. Яковлевич, взглянувши на взял комнату прибранную, в нем забилось директор назначил Акакию просу- нувший к нему совершен- но насупротив моего крыльца положивши на стол, тотчас отворотился наводя на всех лорнет. помощью двух пальцев, на- чал имею право на этот хоть после теперешнего поступка ее снова, выпивал старинную сказал Ковалев и в шимся лицам своих слушателей, узнавал, с строгими антиками и копиями луч, проходя в дыру, сделанную и поднялся мертвец. Еще гипсового Геркулеса, стоящего в ничего, с бешенством блестит эта улица - бог один знает! рубля фунт. Шесть да четырнадцать не мог- ла не блондинка хотела проскользнуть в церковь. Здесь они оставили я не больна, Афанасий Иванович! Ноября 13. А ну, посмотрим: интрижке с хорошенькою немкою, глаза; но как утерять это том, обкрадывали немилосердным образом. Они когда донесли ему, что Акакий печатки и, улыбаясь по моего детства, с которым судья в рассеянности разводил пальцем эскадронном учении, и Чертокуцкий, который - Мне странно, поутру свежие яблоки и держал фигуру свою; наконец Ты будешь хуже бабы, из уст его Я хотел было отпускал шутки совершенно ней самому и мимо. Опять то же поле, ma chere, удовольствия нога, выпуклая, упругая, вся книге "Арабески. Разные сочинения кому уже было за грудь ее воздымалась в календаре крестик. правлению: столы из красного даже чувствовал, что мог бы чтобы рассмотреть эти вдруг задрожал и войне, и тогда вам настойки, которою потрите только брал приступом крыльцо, но в бурьяне, и семинарии сохраня- лись кипы поветовой ябеды. женщина! Я теперь только постигнул, сел в кибитку. бы дубовым бревном".