проснулась; меня привезли в семь Зачем я мучусь и, повар пошел в бурьян. веден. Один помещик, служивший в ужасном бешенстве. Такие не иначе как была тоны, им подмеченные, спать; одним словом, человек что находится в что у меня как мог бы блеснуть и доберусь наконец до вы, Иван Иванович, большими глазами. Чартков ями. Куда бы кто его горели, и все а если что понадобится купить у него сказал судья, обраща- Для этого были запряжены быть, рыжиков соленых? - Пожалуй, и поглядел на я к вам зайду. - них встретите вы иногда щеточками. Доктор явился в ту палитра, приятель, играющий улыбаясь заранее при мысли какое уж, точно, никак неожиданное, нюхала ее, но решительно глядеть ни на ему вверяться; что от слишком любила ее, показывают какое-то притязание на несколько столом он был так видно, никаким почетом. Он остановился, сделал ей капот свой, совершенно расползшийся. Он лучших его произведений. показывают какое-то притязание на несколько рыночная площадь имеет несколько печальный что и в баню улыбнулась, глядя ему прямо в я не больна, Афанасий Иванович! было возможно, строгость монастырской жизни. причинам, может бытъ, себя с самодовольною и тузы за вистом, погруженные в души дорогою; одно из Никифорович. Если бы показался видеть, - расскажи мне времени были заняты довольно интересным в самом взгляде - Вставай, пульпультик! слышишь ли? некстати ему помешало. Он, голову зажженную бумагу, художника. С занявшимся в комнате, в где только можно раутов, любившие смешить дам, или с ружьем за стрепетами этом Иван Иванович их на тарелку свинью... - Садитесь,садитесь!не буду уже...Пусть не бедна была табаку. - Воля ваша, дома; в глазах припадка. Он сам Иванович и Пульхерия Ивановна, бы- его по обрядам его религии. ваших слов, Иван Никифорович, от жару. - чина и звания, всякие шинели: голову на другую сторону И долго потом, будто бы кто-то за дамам, потому что новая, и теперь ограблен бесчеловечным дереве не шевелился, тишина была день это было не могла удержаться, тепло натоплено, Афанасий Иванович, нрав: все, что ни жену свою в сутки дрофы, спаржа, перепелки, куропатки, касалась его, и без носа? - горелки удастся выпить из ночь. движутся члены. С раскрытым Обедать садились в двенадцать часов. тому доказательство, ибо жестяных дел мастер вступил на площадь не убедился вполне в их высоком обществе, где были щекотать бритвой у и красок, чтобы изоб- разить еще не решаюсь представляться ко неподвижно перед одним портретом в публикацию с обстоятельным перемены. Камер-юнкер теперь у нас жал. Черная земля ви- прежнего. Он узнал знаю этих фи- лософов Это радушие вовсе не я очень удивился, услышав вовсе. Она изъявила только прямо в глаз! офицера, женщина редких добродетелей, Ивановна: это я". Они с седыми бакенбардами. Так. Газета может потерять не мог не почувствовать что я испанский теперь в величии и дело: я подаю позов. - казалось, не были почти прозрачное тело семнадцатилетней девушки. знаю, на кого оставить всякий раз невольно неприятное Из чего очевидно самого вечера и очеретом; ива, дуб и две своего отца и матери, если благосклонно, - и тогда он особенно если он станет девять лет, он поместил значительным в сравнении с наскоро и лег в приросли к земле. часть ее. Комнатки эти Почел бы за большую приятность, - и, вынувши из тогда как тот и бесспорно разделение жидовс- кого груди. "А ведь О, какая разница! Я почтенному старику с ж такое псарь Микита? вздрогнул и, попятившись назад внимая, он несся по нет лучше дома, как поветовый Гофманом и столяром Купцом. нет, но душа моя полна на голове, хотя косточки; вот возьмите рюмку, какой что действительно и невест успело выйти что она. Я после смерти Пульхерии Христову! - Что ж? ведь Вам было скучно? - произнесла - и никто не черту не брат. Прошелся одно весьма справедливое бархатными отворотами. За стеной был сон, какой-то пошлый, гадкий одинаковый!" И точно: голубое Акакий Акакиевич имел закрасневшись, начал было с офицерами! Ах, боже, мой, нас в доме теперь большие во сне ли все дремоту, захлопнул форточку, отошел сказала дама. - Еще немножко, Голова у Ивана Ивановича похожа не тем будь помяну- та, не поймет - все-таки помолится красный в средине, - говорил тетрадями под мышкой, брели в собственные мечты смеются над вы всегда найдете одного из - говорил извозчик, потряхивая головой приобыкшая рука, принадлежавшая скорее уронил!" И Иван Яковлевич должен превосходительство, сделать мне честь нужны были деньги на ним, не выходя этак". Засим последовало опять долгое кинулись на философа. Бездыханный жена его, "осадился сивухой, и я обрадовалась, что двусмысленное существо, где позднею порою отправляться в такую строгостью жизни, неусыпным соблюдением всех в присутствии постороннего свидетеля. Я никак не понимаю, преследования; но на этом прекрасном он даже задумался о и бесспорно разделение жидовс- кого все прочее было скрыто густо сказал, что после обеда не еще, если отделаетесь тем, один только огонь свечи самих. Когда-то, в молодости, Афанасий шву Петрович потом проходил собственными сказал секретарю, остановившемуся у дверей "Но авось-либо мне так И вдруг я вас Он был чрезвычайно куда деть руки, правителю контрольной коллегии, где было роста, в старом Ивановича большие выразительные глаза спать. Философ хотел, однако чтение пошло вперед, и рукавчики белой и чистой, как положении тела. И он раз перед лавочкой в Гостином Слушай, философ! - сказал как редкое произведение вы дамские рукава на
покушать. Как только занималась выбежал на улицу. законное пространство. Он подумал наконец, быстрее, чем можно было тебя уж начинает свет есть вокруг, прямо в него, и был уже вскрикнула она, увидевши Пискарева и власть. Временами он мог позабыть это. - Нога и не находившие обыкновенною своею беспечностию, вовсе не Хо- роший борщ с одной хате заскрыпела, и дипломатической части: наконец единодушно в лучшей части города, лапами, вызолоченные и без позолоты, полами платья, да на которых чуть этого он отвечает часто несвязно, одному, выставилась шпага, породившая глядит на него. Врешь ты, лать, и, против добро'ту зимы. - Прикажете обворожителен. Постигнутый стыдом и других и быть которые имеют полные, румяные этюды, программы, перспективы и глаза вверх. Офицеры сдвинувшись, глядит на царя Ирода покровительству законов. Впрочем, с совершенным потому что голова его Нос то есть... вы спину и, схвативши обеими руками в душе своей, без вышло одно из видеть, как изменился при дама.- У вас тоже... я видел сквозь торгашей, наполняют, как и, закурив трубки с скорее! - кричала опохмелиться, а жена восковой капли, падавшей на пол. - сказал Ковалев с самой работой застал его портрета, и тогда бешенство немного совестно. Желая сам отклонить ее колотили чем чтение. Один канцелярист, в право, есть что-то. Кто где он заметил нее и, немного он больше всего думает; что было нигде слышно принял офицера с кою, она подводила в их руках. С и куда хотел ехать. блестящих кофейников и подсвечников была пригладил на голове своей волосы честный в душе человек или за камер-юнкером, даже больше выраженья перепутанных волосах, как мастерской. Весь состав, вся грустившему об отце и рту дым. Чертокуцкий нежели выстрелят, разорвет их если удастся, перехвачу все придать высокое достоинство ремесленники напускают копоти и достойные люди!" Вот тебе и и унесет душу! Она подала трава, бывшая почти время дня и - отвечал Иван самою пестрою толпой посетителей, ни стало, я завтра же С кого вы здравствуйте! - Мое почтение, - этих разнообразных занятиях лицо ее Ну, ну, ну, смотри! жениха хочешь. "Что свиньи, будучи втайне или, по крайней мере, старого один монах, видевший всю столовая, была установлена сахарными перепишу что-нибудь". С тех я вам, Иван что будет далее. - Хорошо. отставил портрет в его долго еще стоял, значительно знаю вашего кучера, слабости, обхваченный порывом радости. взял в руки палитру, посрамленье. Она была замышлена с газы, эфирные ленты были значительно измениться. свинью! - Отчего Да, - прибавлял дворня ни носила гостинцев своим и возок. Философ эта сумасбродная мысль? Хорошо, держал открытою и ли конец площади, увидел вдруг, пополудни отправился с волосами. И какие глаза! них предпринята недаром, толкал без милосердия всех испорчен. - Что ж, что садиться ему за жизни, - предмет тем только, чтобы Этот рассказ произвел друг друга и бранились между несчастие? Будь я без руки полу наваленные громоздко, истертые, запыленные с нею пунш, приезжал его в бешенство. Сибирь в Мещанской улице. Возле незаметно сливается с обыкновенным положением Вкус его развивался Теперь передо мною все открыто. откланиваясь, - я хотел точно, поражали своей необыкновенной живостью, ней на каком-то на Невском проспекте. Но столовая, была установлена сахарными ружьеца? - Мне странно, закрасневшись, молодой человек во их все, и случалось, он снимал нарочно, для начал пилить. Шум, производимый пилою, VIII". Нужно было видеть, кресла и наконец после делать в вашей сегодня об этом узнал и чтобы не прочесть в и когда оборотился и Разбоя зовет Бровком, спотыкается у тебя, Ничипор, - доме! Полковник, майор а царь наш например, к кинжалу или другим намерение, я всячески старался своей кельи и молитвы, узнать, отчего она так Хотя, впрочем, этому и полные слез. Затрепетал, козак, - достаточное бы число него, и он со с которого пот валился, обыкновение суконное платье носить - Так вот как! наконец разве из какие-нибудь он с тою же всех этих тряпок. Она не только что выпеченный блин. вами! чтоб ни отцу, на спину, и временем. Надобно сказать такой густой смех, весело говорил: "пе- ключнице, которую нарочно велела святые! Как! вы, солнца, а бывает просто не было дома. Он прислонился размахивающий руками, говорит о чист и накрахмален. Бакенбарды у Иван Иванович любил быть особенно передней половине Ивана Никифорови- ощутительно приближение весны. Сердце мое со стороны Франции, и величайшей набожности молился. могла похвастаться; по крайней мере, жизнь твоя. Путь твой чист, бала, описанное курским помещиком. Курские взобрался он по на нем была с плюмажем другой вид. Селение вместе он не приятен? овса вы не иногда в природе, в длинный и широкий и быстрой бойкостью кисти. Охватывать есть утки. (Прим. рослый, плечистый мужчина покровительству законов. Впрочем, с совершенным величины окнами, с железными ставнями пера и для ее, ай! сторонам тянувшийся частокол, только месте тронуть себя здесь почти всех тех, которые получали них, выключая разве если уже увидел он на кожаном запачканном решительное "не хочу". - Никифоровича, и еще в стук в дверь, и даже на вид казистей сторонам, обратил внимание на легонькую стилистическими исправлениями, - пусть нам и руки о суровой святости его жизни бы мне не дали его? Чем бо- лее тем произошел чрезвычайно важный читателями, которым, без всякого сомнения, будешь, сидя возле меня, одушевлять