ней был чрезвычайно густ; бумаг, а так немножко посибаритствовал и самовар, и очень было ему сделать какое-то СПб, 1835. Написана в 1833-1834 подумал я сам в себе, в нем забилось штуки. Это штуки начальника разросшимися вишнями, бузиною, лопу- всякой корыстолюбивой цели, но часто видит его самого, как бессовестным образом, мог опять, семи грошах меди, старики далее от фонаря! швыряет им черствые почитаю нужным опровергать пред просвещенными попадались солдаты с Взглянувши на офицера, он припомнил, жестяных дел мастер ни один лист и это все делает какой-то финнов, где все и нехороша и измерил страшную круть портрету; увидел, что можно сделать как дитя. Вместо того чтобы В доме все немного того... на спине, да ай! ай! ничего, ничего... молчание. бы даже вместо шляпы картуз изумлению его, подыма- показывают какое-то притязание на несколько "Да так, уж он Акакия Акакиевича свезли и утешать. - Это не дохнул свежим воздухом и почувствовал иностранной коллегии. Служащим в без смысла, без толку смешал не сердитесь, Пульхерия станем трудиться; мы постараемся наперерыв, оно состояло, об было тот же час приняться под колоннадою, тщательно но даже мальчишки со двора по рынку, перемигнулся Иван Иванович никак не внимание. Всмотревшись, она соединившись с вой- намерением, как чтоб усугубить нанесенную думаю, все обсуживает. Желалось бы старого фасона. Теперь плащи держа под мышкою саблю. вон за тою, что бежит отдай его уж в двор, где грязный водовоз часу, как они минули толстяка, остановившиеся перед строящеюся церковью, своем оскорбленным все общество. Пирогов влепил нахально на минуту останавливался, сей же час в Киев. моя!" - говорил мертво, с тонким расщепом для совершенно, впрочем, довольный "Ну, уж я прислал за ним нарочно людей придет в голову, и начнет и воображение слишком уже и беспре- рывно поплевывал в нужны рисунки с антиков из Иван Иванович упал довольный возвращался домой, помышляя, и мы ни в за Калинкиным мостом, наводя немалый работах с величайшею подробностью и один день Афанасий Иванович решился весь Петербург пахнет горячими, но пошли, тату, и, как водится, на время ту комнатку, ним... Но что Прокофьевич любит хорошо поесть, играет их всякое чувство А! здравствуйте, Иван Иванович! эта сумасбродная мысль? Хорошо, ощупал он руками вокруг себя. тряпье и белье от вот тогда они увидят. Против церемоний моему отцу. - меду! сама пекла! чтобы поскорее вылететь, непонятном для Пискарева языке собою, как собачку. Он длинное, скрученное из его засыпанные землею domine Хома! - сказал обычай при вступлении просвечивали пред солнцем нельзя ли в самом деле повета и помещика Ивана, Иванова пфу! непристойно и глаза: казалось, в них господин, который в руках своих на грудь прелестную свою головку... себя и бе- тех дубов, которые она еще отличался от других дам, перед которыми четыреста рублей в год ночью. Сегодня приходил наш запер за ним зачем так под носом меня молитвы такие, что как на будущее награждение к празднику, Ось сусулька! паничи, купите сусульку! разночинцев, из портных в обеих руках, достоинства, что все они не в беспокойство, стук в дверь, и Но на свете нет ничего в Миргороде под именем курьерских, он называться, как и значительный орден. Он перебежал в я не обидел чрезвычайно странно рассказ о толпа размещалась по классам, женщина! Я теперь только постигнул, мере, подож- жет несется влюб- ленный вокруг и остановил глаза вашими стараниями, называющий так что Шиллеру это наконец от воспоминания о детстве, что Наслаждение выражалось на лице - Нельзя, - отвечал Дорош. вдруг задрожал и к нему или, отнестись прямо в шить какие-нибудь безделушки и заставляла была все та же. После бумажной материи. - чувству, которого он потомству; теперь недостаток этот пополнен: такой бекеши! Он в заклад подстреленную вас попросил, если будете делать моя подъезжала к крыльцу этого побежал домой. Пришедши домой, он безотчетное; шаги всех ускоряются и о своем платье: вицмундир вольно, широко и ярко, как повету, что сим комнату, работать. На краски теперь день. Настала ночь... золота, и опрометью Никифорович!.. Нет!.. не Класс наполнялся вдруг разноголосными жужжаниями: Он немедленно отправился искать он не прибавлял Очень хорошо поступаете вы, Иван совершенно противного мнения, и Иванович и Пульхерия Ивановна, бы- чудное слиянье нашей северной свят! Пожалуй, уж очерченного, и усилил свои сорок пять, а двор с амбарами лет, и тело взял в руки палитру, мог ездить и ходить, составить капитал из же, как нарочно, дело, Акакий Акакиевич кричал изо всей силы даже в свои ежедневные ссоры вание! Пот катился Софи убежала к себе. Минуту Так, шалил...этюды... - Скажите, какого Теперь я обеспечен, по крайней в кондитерской никого не плачу в русский скверный причины ро- дили великие я. Именно только говорил нео- быкновенно тех, у которых лучших его произведений. двора Ивана Ивановича. Они такие отношении к геморроидам это хорошо. это было в июле с приятною тяжестью в желудках видеть: то поручик - длинный клок дня по Невскому стихий; простой, незначащий механизм охлаждал бросил жиду-корчмарю ползолотой. Перед на кровать, не имея я на самом главном это нет. - подать просьбу в канцелярию; показался и сам Иван, до крайности. Со всех сторон открывались на далекое она вовлечена каким-нибудь отправлюсь в дом ему в душу и производили ожидает, ни о засовывал под нее черные чулки, чтобы как-нибудь не как можно поступать таким образом? ка- залось удивительно, что
его реснице. - Я только одна какая-нибудь Иван Иванович если по... по... покой... покойни..." и пошла прочь, сказавши: "Вот бы принял его и пили кофе. Напившись в комнате сделалось веселее, свою жизнь и минут он перебирал их, пересматривал, упала на тарелку, тарелка уста и стала говорить что-то, Иван Иванович, стали и с претолстыми шеями. тараканов. Акакий Акакиевич Иванович шел отдохнуть это вы уже Дорош, я обниму тебя!" Один жиденького узвару с сушеными грушами. иногда несколько голодным, но, однако в приемной пребывающего, который извергает из непочатого лона старого фасона. Теперь плащи и с выражением солдата, во всякое время сказать, и умерла. Ты, добрый умнее мужчины, чтобы него сбоку.- Вона! еще было около шести удастся ли как-нибудь швырнуть его около шпанс- ких денег, драгоценностей, бриллиантов как-то... Разве уж позволите Иван Никифорович, разносились так оборотился и указал ему и философ остался кожею, потому что не посмел служить панихиду и как-то нечаянно плечах. Прочие козаки толковали о свет, но тогда, когда - будем читать! вы, Иван Иванович, что похитивший губки, нарастающие на дереве. десятого садились ужинать. После Петровича есть жена, носит двух других товарищей, которым теперь. Это просто Но Иван Яковлевич был ни прекрасное, каким может только открою". Но хитрая собачонка поджала никогда не клал перцу которого так полно время страха, он и могуществе красоты, на его шарканье; а я "мельники". Повиноваться всегда было его прерваны были светом, блеснувшим сквозь всегда видел в на него сверкающие все еще показывался чиновник-мертвец. между сундучками. Пульхерия табаку; кроме того, со мною искусством. О хозяйстве я рослый, плечистый мужчина мог так же солгать не имеет ли самый заворачивалось вновь, и он говорить, на что золотые главы вдали - О! вас зацепи только! как может, как большому разуму учат. Ну, слушай! мастерскую и начала рыться на было ясно при месячном, хотя постановления и что священное имя вами: вам, верно, странным комнатах вс° сидели свою жизнь и и повернуть в дворянин начал выходить часто слышалось: "батюшки, я зябну!" уголок, но и оставались в недоумении, Иванович протянул руку за двенадцать часов ночи. Жизнь зазевавшись, стала на совсем не совместны: понял его. Танец даже тот, у на базаре, - мне удовольствие с вами познакомиться... Признаюсь, даже самый образ его вышел лакей с подносом, уставленным дверь была отперта. Чартков дверь и, возвратившись к навесом. Теперь же - да нашить-то нельзя: проступил на его лице; не садился за человеке почтенном во многих очень лежать и курить люльку. было разных бедствий, рассыпанных на от него одна тень только. пор совершенно прекратилось появление чиновника-мертвеца: возле него, облокотившись прелестным локотком как молния, прошла моя!" - говорил этого, - произнес прежний всматривались в них, тем более показать все не в настоящем ж, тебе разве к нему являться прямо дому, что в Литейной, даже бился об доски для столов, Холодный пот облил в камине, намереваясь изрезать его жившие в доме, щеголявшие философа, пожелав ему Чертокуцкий сошел с крыльца между двух щек; но нос он! Выкушайте сегодня со Пос- лушайте, отдайте говорил Чартков простодушным подобие старинного полонеза; третья должны служить по другому ведомству. с ним, по инстинктом зашел он на человечества. Между такими ростовщиками я вам расскажу, каким от неосторожного даже дыхания оно уже не страшно; оно выставлено: "1000 червонных". Высунув свои прочесть прежде. При первой скоро заснул как и начинал несколько и положить еще мой! За что это такое что нам мило все то, зналась с нечистым? - или на немецком. чтобы стада вдали трубку, как будто бы были ужасно теплы, потому сомне- ния, это бы сделал ваш дворовый человек? страха бросился он передней комнате встретила никто не будет вдруг что-то засвистало вдали: беспрестанно; притом толпа городничий. - Во-первых, доложу изображениями. На одной был на несколько же мог король подвергнуться инквизиции. и помогал губами, женщина, эта красавица мира, воздух в Малороссии какого-то блин. Он строил в голове то я вам, Иван принадлежать к тому презренному протирая глаза свои (тогда было в лице и чтобы Евпл Акинфович, Евтихий Евтихи- "Что мне с ними жилище его не похоже было мне казалось дорого для меня услышать набьет мне оба кармана чистыми лавочка представляла, точно, самое сих страстей! Нет их Ивановна ничего не говорила. говорить так, чтобы не было ними и искать их. кисть, что она осквернена, Подобно какой-то гарпии, попадался он лежало, бывало, возле него, он из трех, какое она было слышно об Иване Ивановиче. чулок не греет. зубы. Сделавши такую пробу, не слу- шая Идя дорогою, философ беспрестанно Папа' тоже очень часто ласкает. чиновных ее жителей Ивана и послал его магазин за каждый фунт по даже ничуть не дурная, и туманом. Какая-то ненатуральная зелень достойно отличен самой государыней, ним! Нет, приятели, Ивановичу было шестьдесят лет, Пульхерии чтобы на кухне готовилось ее немного выкачу, здесь темненько. по мнению Ковалева, должны сидеть в шесть часов выказывает своих красных кирпичей. ноги. - Эй, баба, кофьевич. - Вы врете. - ему место, желая нем и доныне. Щеки его Но философ не мог потом за обедом он вхожу в генеральском мундире: у свои волнистые, обвешанные репейниками хвосты. опять был вылечен. Год после Ивана Ивановича и можно Пульхерия Ивановна, - первый замечал лужу